Ученый из Финляндии: "Источник изменений – это всегда люди, а не технологии или бюрократия"

Россия. Калининград. Информационное агентство Rainbow. 7 апреля 2017 года. В Калининграде в Институте гуманитарных наук БФУ имени И. Канта ведется курс научного семинара на тему: «Когниция, коммуникация, культура и перевод».

Об этом в Калининграде сегодня, 7 апреля 2017 года, сообщил БФУ, не указав даты (период) события. Известно лишь, что руководителем семинара стал Ив Гамбье, член Европейской ассоциации аудиовизуального перевода (ESIST), доктор лингвистики и преподаватель университета Турку (Финляндия).

Доктор Гамбье давно сотрудничает с лингвистами и переводоведами БФУ, является автором 180 научных статей и редактором 20 научных изданий. В 1998-2004 годах он являлся президентом Европейского общества исследований перевода (European Society for Translation Studies), в 2007-2010 годах – председателем экспертной группы по европейским программам магистратуры в сфере перевода (EMT-project), сообщили информационному агентству Rainbow в БФУ.

Сегодня Ив Гамбье – профессор БФУ, разработчик новой магистерской программы по аудиовизуальному переводу. Он согласился ответить на вопросы о научном семинаре, о новой магистратуре и о трансформации университета.

– Месьё Ив, какова цель научного семинара, которым вы руководите?

– Мы, наконец-то, определились с названием семинара. Это «Когниция, коммуникация, культура и перевод», в сокращённом варианте — К3П (по-английски С3Т). Этот семинар будет заниматься исследованиями в области межкультурной коммуникации и всем тем, что связано с устным и письменным переводом. Конечно же, цель семинара определял не я, она определена проектом повышения конкурентоспособности, который реализуется в университете. В целом вся эта инициатива направлена на то, чтобы повысить качество исследований, которые проводятся в БФУ им.И.Канта. Меня искренне радует то, что семинар включает не только преподавателей, но и студентов, магистрантов и аспирантов.

– Для университета сама форма научного семинара – это новшество. Как он будет организован?

– Сейчас механика очень простая. Мы стартовали в феврале. Раз в месяц мы проводим 2-3-часовые рабочие сессии. В ближайшей перспективе переда нами стоят две задачи. Во-первых, собрать команду, потому что преподаватели и студенты, особенно вместе, в команде работать не привыкли. А во-вторых, команду нужно собрать вокруг какого-то исследовательского проекта, который был бы по силам студентам. В качестве такового пилотного проекта я выбрал составление аннотированной библиографии по переводческим исследованиям. В такой инициативе могут участвовать и студенты, и преподаватели, а в ситуации с отсутствием обширного опыта исследований в той группе, в которой я работаю, проект может сплотить команду. Я посмотрю, каким образом у нас будет продолжаться этот процесс командообразования, и, может быть, к следующему семестру мы выйдем на более амбициозные исследовательские проекты.

– В современных университетах научные исследования являются первоосновой, вокруг них формируются образовательные программы. Означает ли, что в перспективе темы дипломных работ, магистерских или кандидатских диссертаций будут определяться повесткой семинара, а образовательный процесс дополнится новыми дисциплинами?

– Конечно, любой университет ставит своей целью развитие науки, и именно новые идеи в науке питают образование. И никак иначе. Этого хотим добиться и мы. Но учитывая быстрое, даже стремительное развитие и появление новых идей, технологий, мне кажется, нам необходимо сконцентрироваться на том, чтобы научить студентов учиться, а не пассивно впитывать знания. А новшества в образовании обязательно последуют.

– Собственно, уже следуют: готовится магистерская программа по аудиовизуальному переводу. Насколько она, на ваш взгляд, интересна и актуальна?

– Программа по аудиовизуальному переводу, действительно, является уникальной для России. Подобные программы существуют в нескольких университетах мира, но их немного. Они начали появляться примерно 20 лет назад, и сегодня вызывают всё больший интерес. В России ощущается нехватка профессионалов в сфере аудиовизуального перевода, и цель нашей программы не только натренировать профессионалов для рынка (в принципе, профессиональные школы этим и ограничены), но и внедрить компонент исследования, чтобы эти профессионалы могли квалифицировано объяснить, что они делают и почему. И чтобы мы как исследователи могли понять, какова механика аудиовизуального перевода.

– В этой связи нельзя не вспомнить о машинном переводе. Например, месяц назад Андрей Себрант, директор по маркетингу продуктов интернет-компании, выступая в БФУ, заявил, что через 3-5 лет машина сможет заменить переводчика в абсолютном большинстве случаев. Как к таким технократическим прогнозам относитесь вы – профессиональный переводчик?

– Да, в наше время проводится масса исследований в области развития искусственного интеллекта и машинного обучения. И машинный перевод — часть этих исследований. Я соглашусь с коллегой из Яндекса: многие переводы будут выполняться машинами, машинными алгоритмами. Конечно, это серьёзно скажется на рынке труда и рабочих условиях переводчика. Но — и это очень важно — в такой ситуации не смогут себя найти переводчики посредственные, но не профессионалы, которых мы собираемся готовить.

С развитием технологий, когда машины выполняют всё больше стандартных задач, повышается спрос на людей, которые умеют выполнять задачи нестандартные, на людей, чьи мыслительные процессы в разы быстрее, более гибкие, чем алгоритмы даже самых продвинутых программ, потому что логика у машин довольно примитивна. Тут жаловаться не приходится: машины нам очень помогают, по крайней мере, тем переводчикам, которые знают, как пользоваться современными возможностями.

Если я буду оглядываться на собственный опыт — а с высоты прожитых лет я могу это делать, для меня 90-ые годы были как вчера — так вот: те технологии, которые мы использовали для создания субтитров, например, разительно отличаются от того космоса, который мы имеем сегодня. Поэтому предсказать будущее, даже на 5-10 лет, крайне сложно. Я не думаю, что машина сможет заменить меня, но сможет очень сильно мне помочь.

– Ваше сотрудничество с БФУ стало возможно в том числе потому, что университет – участник проекта 5-100. Аналогичный проект с 2010 года реализуется и во Франции. Видите ли вы изменения во французской высшей школе? Как там восприняли глобальные вызовы и борьбу за конкурентоспособность?

– Процессы, происходящие во Франции и России, схожи. Проблемы и решения везде одни и те же – это люди. Отдельные сотрудники университетов (как учёные, так и преподаватели) в тот момент, когда им сказали: ребята, вы должны объединиться и двигаться дальше уже вместе, иначе не добиться никакой конкурентоспособности и настоящей актуальности — многие отвечали: да нет, мы сами по себе, никаких объединений. Но мы видим глобальные тенденции и угрозы: если ты сам не будешь инициировать изменения снизу, то через 3-4 года тебя будут заставлять это делать уже сверху, но это не лучший выход. Я следил и слежу за ситуацией во французском образовании как сторонний наблюдатель и приглашённый эксперт, оценивающий проекты. Я вижу, что те предложения и рекомендации, которые мы давали 3-4 года назад, теперь навязываются администрацией университетов сверху как директивы и требования.

Ещё один важный вопрос — это управление процессами, в том числе процессами принятия решений. Одно дело — зафиксировать на бумаге красивую декларацию о намерениях, зафиксировать некий план и обязательства, другое дело — добиваться этого в реальности. И даже при условии, когда есть и воля у администрации, и инициативы снизу, как только дело доходит до фактической реализации задач, ситуация начинает запутываться, потому что взаимодействуют разные силы, часто непредвиденные. И то, что зафиксировано на бумаге, оказывается крайне сложным в исполнении. Мне кажется, вот эти процессы необходимо налаживать, концентрироваться на том, чтобы эту линейку выстраивать более чётко.

– В таком случае насколько вы оптимистично настроены в отношении своей работы в России и БФУ в частности?

– Я люблю называть себя активным пессимистом. Конечно же, я мог бы не приезжать сюда, а удалиться куда-нибудь на берег моря и наслаждаться тем, что есть. Но в БФУ я вижу волю к изменениям. Как со стороны руководства, так и у сотрудников, по крайней мере, некоторых, с которыми общаюсь.

Наверное, сейчас важно объяснить людям, зачем университету меняться, а главное – почему это и их дело тоже. Не в том смысле, что они должны выполнить поручение ректора или исполнить приказ министерства, а действительно проговорить и убедить сотрудников, что изменения — это единственный способ оставаться конкурентоспособными преподавателями или исследователями, иначе и люди, и университет в целом будут устаревать и не смогут вести за собой регион и местные сообщества. И это тоже вопрос управления – управления изменениями. Если оглянуться назад, то в начале 90-х не было программ по аудиовизуальному переводу или по культурологии, но интернет так сильно изменил всю нашу культуру в целом, что университеты адаптировались и стали внедрять новые программы, проводить новые исследования.

То есть вопрос сегодня не в том, нужны ли изменения и случатся ли они, а в том, как ими управлять. Конечно, есть сложности: мы планируем программу так, чтобы она была интересна и максимально отвечала запросам рынка, но потом нам говорят, что есть стандарты, зачётные единицы, обязательные дисциплины и т.д. Да, это препятствия, но мы учимся с ними справляться.

– Какую роль вы отводите себе в этом процессе управления изменениями? Не будете же вы евангелистом, который убеждает сотрудников БФУ, что они должны менять сами и менять содержание своей работы.

– Моя миссия всё же — быть не евангелистом или автократом, а пытаться понимать реальность, в которой мы существуем. И помочь людям понять эту реальность. Например, когда я был студентом, мои преподаватели отказывались обсуждать на занятиях кинофильмы, сериалы или телевидение в целом.

Нам давали стандартную культурологию в классическом понимании, а мы не могли понять, почему кино это не часть культуры. У сегодняшних студентов тоже есть какие-то запросы и интересы, их нужно уметь слышать и реагировать на эти ожидания. Нельзя работать, основываясь только на том, что ты знаешь, умеешь и делаешь уже много лет. Нужно узнавать что-то новое.

Моё глубокое гуманистическое убеждение состоит в том, что источник изменений – это всегда люди, а не технологии или указания от безликой бюрократической машины, перемены должны идти изнутри.